Россия все более плотно интегрируется в стремительно глобализирующийся мир, хотим мы этого или нет. Непонятно, насколько нам это нужно, тем не менее, это давно стало фактом. Именно поэтому необходимо рассмотреть происходящее в России в увязке с теми процессами, которые стартовали по воле США весной 2011 года на Ближнем Востоке, так как очевидно – нас происходящее в этом регионе уже не минует.

США обзавелись «фантастическим» оружием благодаря покупке изобретений наших ученых. Военные США в ближайшее время могут получить тотальное преимущество в вооружениях. В стране успешно испытали наземные установки с боевыми лазерами, которые успешно уничтожили минометные снаряды и беспилотные летательные аппараты. Самое поразительное в этой истории то, что добиться изготовления оружия, о котором можно было прочитать раньше разве что в фантастической литературе, американцам удалось во многом на основе изобретений российских ученых.

Испытания лазера проходили в течение шести недель на полигоне «Уайт сэндс» в штате Нью-Мексико. Установка HEL MD (High Energy Laser Mobile Demonstrator) на колесной платформе поразила 90 снарядов 60-миллимитровых минометов и несколько моделей беспилотников на расстоянии от 1800 до 2700 метров. В ближайшее время мощность установки планируют увеличить с 10 до 100 кВт. Если испытания пройдут успешно, то к 2022 году лазер на колесах поступит на вооружение.

«На курсах снайперов тренер (или назовем его снайпер-инструктор) большое внимание уделяет не только технической, физической, но и ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ подготовке. Снайпер живет со своим грузом (убитые люди, не дай бог, конечно) всю жизнь. Он помнит каждого, кого отработал. И с этим «фотоальбомом» могут жить спокойно далеко не все. Наш тренер по стрельбе очень много историй рассказывал, как люди ломались после своего первого и просились куда угодно, только не с «веслом» по горам. Психологически человек, подходящий для этой военной профессии, сильно отличается от обычных людей».

На страницах нашего журнала своим мнением о современном использовании снайперов в Вооруженных силах делится офицер-спецназовец. Возможно, некоторые его выводы могут показаться излишне резкими, однако они сделаны на основе богатого боевого опыта. Затронутые в материале вопросы показались нам очень актуальными, поэтому приглашаем к разговору всех, кого действительно интересует эта тема, особенно нам важно мнение тех, кто имеет реальный опыт снайперской стрельбы. Авторская стилистика сохранена.

Киберпространство, вместе с сушей, морем, воздухом и космосом становится театром военных действий. В предыдущих статьях цикла мы писали о кибервойнах, как о феномене, особом типе войны, со своими отличительными чертами, особенностями и вооружениями. В этом аспекте кибервойна является одним из магистральных направлений революции в военном деле, разворачивающейся на наших глазах.

Подобное понимание кибервойн разделяют сегодня многие проницательные военные мыслители. Например, в недавнем интервью Российскому Совету по Международным делам Командор Стивен Джерми, военный летчик, кадровый морской офицер, профессор стратегии Университета Плимута в Великобритании, один из признанных англо-саксонских военных теоретиков отметил:

«Интерес представляет кибероружие. Оно начало проникать в некоторые очень сложные области, где встает вопрос, является ли кибератака силовой атакой? Можно сказать, что если она несет с собой ущерб и разрушение, то это действительно силовая атака, если же она приводит к каким-то другим результатам, то это еще более любопытное явление. Мы не знаем, должны ли мы называть их атаками. Например, ущерб, нанесенный информационной технологии и ядерному потенциалу Ирана, выглядит как атака, но вопрос, было ли это актом военных действий или актом применения силы или немного и тем и другим, остается открытым. На мой взгляд, война с использованием кибероружия может отличаться от войны, описанной Клаузевицем».

Продолжаем публикацию материалов, посвященных проблемам строительства воздушно-космической обороны (ВКО) России. Предлагает вниманию читателей статью о рациональном разделении и сочетании оперативных и административных функций руководства стратегическими действиями Вооруженных Сил по обеспечению военной безопасности и обороны от воздушно-космического нападения.

Многие военные специалисты и ученые вполне справедливо отмечают, что одной из основополагающих проблем военной безопасности Российской Федерации и ее союзников в воздушно-космической сфере до сих пор остается то, что проводимые мероприятия, мягко говоря, не совсем соответствуют содержанию и объективной необходимости с учетом перспектив развития и форм противоборства воздушно-космических вооружений во всем мире.

Во многом это связано с тем, что у нас практически до конца нулевых годов против самого понятия «ВКО» активно выступали многие руководители, организаторы и исполнители проводившейся в то время военной реформы, включая представителей военно-космических сил (ВКС).

2013 год стал знаковым для армии и флота. С приходом на пост главы военного ведомства Сергея Шойгу закончилась череда разрушительных реформ. 6 ноября исполнился ровно год его работы на этой должности, итоги которой, видимо, еще будут подведены на самом высоком уровне. Но уже сегодня очевидно: кадровое решение главы государства о назначении нового министра обороны оказалось, пожалуй, одним из самых взвешенных и эффективных.

Ситуация, которая возникла в конце 2012-го в связи с неожиданной отставкой прежнего министра обороны и вскрытыми в «Оборонсервисе» многомиллионными хищениями, потрясла всю армию, став хорошим уроком для многих начальников в погонах. Решение Верховного главнокомандующего – президента России Владимира Путина о назначении Сергея Шойгу министром обороны общество восприняло с нескрываемым одобрением. Сергей Кужугетович получил мощнейший кредит доверия. Как он реализован?

Курсом исправления ошибок

На общественных слушаниях «Итоги развития Вооруженных Сил РФ за год» в Государственной думе Российской Федерации подчеркивалось, что Сергей Шойгу начал свою работу на посту министра обороны с инвентаризации доставшегося ему хозяйства. А еще, о чем мало кто знает, – с выявления мнений и настроений офицерского состава. В ходе проведенного в войсках анкетирования люди в погонах назвали самые волнующие вопросы и скрытые проблемы армии и флота, которые возникли при Сердюкове. Это позволило Шойгу определить болевые точки, выстроить стратегию работы, опереться на офицерский корпус.

Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года утверждена и введена в действие Указом президента Российской Федерации от 12 мая 2009 года. Документ обсуждался бурно. Эксперты указывали на его серьезные недостатки, в общей сложности о нем прозвучало немало далеко не лестных мнений. Тем не менее, он вступил в силу. Прошло более четырех лет. Почему же все это время руководители, отвечающие за национальную безопасность страны, обосновывая те или иные, порой весьма спорные свои шаги в этом направлении, не опирались на положения принятой Стратегии?

Начиная с 2009 года в Российской Федерации происходили весьма значительные события в сфере обеспечения национальной безопасности (достаточно упомянуть хотя бы «сердюковскую реформу» Вооруженных Сил). При этом мало кто вспоминал о главном документе, определяющем развитие всех подсистем государства, касающихся обеспечения национальной безопасности. Чтобы понять этот феномен, необходимо определить, в полной ли мере Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года (Стратегия) отвечает требованиям, которые предъявляются к подобным документам.

В продолжение рассказа о закрытии брешей в воздушно-космической обороне следует рассказать о тех системах, с помощью которых в ближайшем будущем будет создано сплошное поле радиолокационного контроля воздушно-космического пространства страны. А также будет осуществляться контроль воздушного пространства сопредельных стран. Причём на всех высотах — от самой поверхности до ближнего космоса.

Задача эта нетривиальная, учитывая огромные пространства нашей страны. Решить её можно с помощью нетривиальных же технических средств. И такие средства у нас есть. 2 декабря этого года в Мордовии на опытно-боевое дежурство заступила РЛС загоризонтного обнаружения нового поколения 29Б6 «Контейнер».

Недавно министр обороны РФ Сергей Шойгу в эфире одной из телепрограмм отметил, что особняком сейчас стоит вопрос по кибербезопасности. Угроза, вызываемая кибероружием, по его мнению, все ближе идет к понятию «оружие массового поражения». Сегодня ситуация в мире такова, отметил Министр, что даже не имея ракет и авиации, посредством компьютерных атак можно нанести серьезный ущерб инфраструктуре любого крупного города.

Напомним, что еще в феврале этого года Сергей Шойгу поручил Генштабу подготовить план создания киберкомандования в российских Вооруженных Силах. Недавно Правительство России внесло в Госдуму законопроект по расширению оперативно-розыскных полномочий российских спецслужб по предотвращению кибератак, распространению вредоносного софта, пресечению использования информационных технологий для совершения террористических актов. Все это говорит о том, что политическое и силовое руководство России серьезно озабочено ситуацией, связанной с обеспечением кибербезопасности в стране и защитой военных и социальных инфраструктур от информационных атак противника.

Важнейшей проблемой военного образования в России стала модернизация системы подготовки офицерских кадров. В обучение и воспитание курсантов военных училищ были внесены изменения. Но до сих пор добавляются новые разделы, все время расширяется перечень плановых тем. При этом в программах много ненужного, в то время как многие вопросы остаются за рамками обучения.

Разумная инициатива не должна быть наказуема

Ни одной программой военного обучения не предусмотрена выработка у будущих офицеров инициативы, умения генерировать собственные варианты решения. Конечно, знать основополагающие закономерности, принципы и правила ведения боевых действий нужно, но очень часто командирам в бою приходится принимать решения, полагаясь исключительно на свою сообразительность.